А что если я… мы…

О!

Как я теперь ему в глаза смотреть буду? Как я самой себе в зеркало в глаза буду смотреть? В сексе, конечно, ничего плохого нет, но… я пока не готова. Совершенно. И не так — спьяну, когда ничего и не помнишь.

— Привет.

Хочется сжаться в комок под одеялом и снова, как в детстве, закрыть глаза. Но я ведь взрослая. Да? От проблем не убежишь.

— Привет, — посмотреть на проснувшегося парня не могу, поэтому сверлю потолок.

— Ты как, Пёрышко?

Как я? Да как…

— Не знаю, — отвечаю честно.

— Не знаешь? — чувствую улыбку в его голосе.

Боковым зрением улавливаю, как парень переворачивается на бок и подпирает голову локтем, смотрит на меня. Набираюсь смелости и тоже поворачиваю голову к нему, смотрю прямо, затаив дыхание.

— Мы ночуем вместе так часто, что законы чести уже требуют от меня жениться.

О Господи! Максим, шутка не зашла! Потому что я чувствую, как мои щёки заливает жаром, и больше смотреть открыто парню в глаза не получается. Да, он прав: слишком часто. Сначала в одной квартире, потом в одной комнате, теперь в одной постели.

— Да ладно, Нина, ты слишком остро реагируешь на шутки, — он, смеясь, переворачивается на живот. — Я серьёзно, ты как? Голова болит?

— Вроде бы нет.

— Эти придурки подбросили тебе в пиво транквилизаторы, поэтому тебя унесло. Но ты правильно сделала, что позвонила мне, — теперь его тон становится абсолютно серьёзным. — Гуля — полный отморозок. Думаю, ты понимаешь, зачем он это сделал.

Максим отталкивается руками от постели и спрыгивает на пол на ноги, пока я перевариваю то, что он сказал.

— Не понимаю…

— Что ты не понимаешь? — он берёт футболку со спинки стула и натягивает. — Для какой цели этот мудак опоил тебя? Ты серьёзно, Нина?

От прежней лёгкости и следа не остаётся. Максим поворачивается ко мне, смотрит, жёстко сжав губы в линию.

— И закинул он тебе такую дозу, что твой организм отреагировал слишком сильно. Боюсь даже представить, что было бы, не позвони ты мне. И я сейчас не только о грязных планах Голубева. Анжела, моя подруга-медик, вчера влила тебе в вену большой объём сорбентов, чтобы вывести это дерьмо из крови.

Вся сжавшись от его тона и смысла, что несут слова, я интуитивно прикоснулась к сгибу локтя, который немного саднил.

— Максим, мне очень жаль, я…

Сказать было нечего. Я сажусь на кровати, обхватив колени, и потупила глаза. Стыдно.

— Ты ни в чём не виновата, Пёрышко, — Ларинцев присаживается рядом на краешек. — Стакан пива — не преступление, ты же не могла знать, что в голове у этого ушлёпка. Но вот поесть стоило, у тебя в желудке кроме этого пива ничего не было.

— Откуда ты?..

Но отвечать ему не надо. Память услужливо подкидывает скрытые ранее воспоминания, как крепкие руки наклоняют меня над душевым поддоном, вынуждая извергнуть содержимое желудка. Хочется провалиться сквозь землю… Но на деле я просто закрываю ладонями глаза.

— Максим, у нас… Мы… — всё же решаю задать тревожащий вопрос, так и не раскрыв ладоней.

Но в ответ он молчит так долго, что я всё же поднимаю лицо и смотрю на него, натыкаясь на злой взгляд из-подо лба.

— По-твоему, я забрал тебя у Голубева, чтобы сделать это самому, пока ты в отключке? — Максим встал и отошёл на несколько шагов, сложив руки на груди. Желваки на скулах натянулись, взгляд стал жёстче, обдав морозом. — Думаешь, мне это нужно?

— Прости.

Становится дико стыдно, и я опускаю глаза, но тут же вскидываю их, потому что Ларинцев оказывается слишком близко, нависая сверху, упираясь руками в спинку кровати.

— Думаешь, мне бы потребовалось опаивать тебя, чтобы уложить в постель, Нина?

Дышать от его близости становится трудно, и я инстинктивно подтягиваю лёгкое одеяло под самое горло, создавая самой себе обманчивое ощущение защищённости.

— И да, переодевал тебя тоже я. Или стоило доверить это дело Должанову? А может ты предпочла бы спать в мокрой одежде?

Да, наверное, предпочла бы. И очень надеюсь, мокрой она стала потому, что меня облили водой, дабы привести в чувство.

— Жду на кухне. Тебе надо поесть.

Максим резко отталкивается от спинки кровати и быстро уходит из спальни, хлопнув дверью. Кажется, я обидела человека, который совершенно искренне помог мне, выручив их сложной ситуации.

Глава 28

Переодевшись в свои джинсы и футболку, я умываюсь в ванной и чищу зубы, выдавив немного пасты на палец. Хочется, как и в прошлый раз, побыстрее уйти, но я и так обидела Максима своим предположением, если сейчас сбегу, будет совсем некрасиво.

Может, это совсем не гигиенично, но ни сумочки, ни вещей своих у меня нет, так что приходится воспользоваться расчёской Максима, что лежит на полочке у зеркала. Несколько раз провожу до самых кончиков, распределив волосы на две части и рассыпав по плечам. Чувствую, как в волосах поселяется запах мужского шампуня. Свежий и приятный. Вообще, мужские парфюмы мне всегда казались либо слишком резкими, либо тяжёлыми. Но от Ларинцева пахнет умопомрачительно. Лёгкий свежий запах не тревожит, но будоражит. И очень ему идёт.

Приведя себя в порядок, иду на кухню. Максим перекладывает что-то из сковороды на тарелку у плиты, а потом ставит на длинную барную стойку, придвигая к краю.

— Садись, — кивает на высокий барный стул, сам придвигается с другой стороны.

Стол в углу, за которым я видела его в прошлый раз ночью, завален конспектами и учебниками. Наверное, он вчера занимался, когда я его отвлекла своим звонком. Создала парню проблемы, а потом ещё и обвинила не пойми в чём.

Я присаживаюсь на стул и подтягиваю ступни на перемычку. Яичница с зеленью и спаржей пахнет вкусно. Рядом чашка кофе с молоком и бутерброд с маслом и сыром.

— Пахнет вкусно, — озвучиваю свои впечатления вслух. — Но я столько просто не съем.

— Придётся, — Ларинцев на меня не смотрит. — Вот ещё. Анжела сказала выпить за завтраком.

Он ставит передо мной невысокий стакан, надрывает уголок небольшого саше и высыпает в воду какие-то гранулы, которые, падая, начинают шипеть и пузыриться.

— Что это?

— Ударный витаминно-минеральный комплекс. Сорбенты вычистили из крови не только наркотик, но и полезные вещества. Пей, Нина, не отравишься.

Последнее замечание больно резануло. Он всё-таки сильно обиделся.

Я выпиваю содержимое стакана и принимаюсь за еду. На вкус так же замечательно, как и на запах. И я съедаю всё до последнего кусочка.

— Спасибо, — складываю посуду, отношу в раковину и сразу мою. Эта минута помогает собраться с духом. — Максим, извини меня, пожалуйста, я не хотела обидеть тебя. Просто… растерялась, наверное. Ты бы подобное никогда себе не позволил. А я… скорее имела ввиду, ну… вдруг сама как-то переступила грань, а теперь просто не помню…

Он сидит там же у стола и внимательно смотрит, а я вжалась спиной в мойку. Язык заплетается и деревенеет. Может, это всё ещё последствия вчерашнего неприятного приключения? Я даже толком не могу объяснить, что вертится в голове. Жду, чтобы он хоть слово сказал.

— Не идеализируй меня, Нина, — давит взглядом, лишённым привычной лёгкости и сквозящей игривости. — Я способен и на более нехорошие вещи. Но тебе об этом знать необязательно.

Не знаю, как реагировать на его слова. Не хочу думать о том, что он только что сказал и что имел ввиду. Что это за нехорошие вещи. И на какие поступки способен человек, которому я в определённые моменты учусь доверять свою жизнь.

Максим закрывает тему, переключаясь на уборку посуды после себя, а я понимаю, что теперь уж мне точно пора. Вижу на полочке свой телефон и облегчённо выдыхаю, потому что просить денег на проезд до общежития у Ларинцева мне совсем неудобно, особенно после такого недопонимания. Вызову такси и расплачусь онлайн-картой.

— Ну ладно, Максим, я уже пойду. Спасибо ещё раз за всё. Ты тогда напишешь, когда репетиция?

— Куда ты пойдёшь? Я сейчас переоденусь и поедем.